Стихи

[Антон]

Не мои.
_____________________

Если все же печалишься ты,
Пусть печаль твоя светлою будет,
Пусть нахлынет, накатит, разбудит,
В настоящем былого черты.

Пусть наполнится воздух чужой
Перезвоном и треском трамвая,
Ароматом черемухи в мае,
Самой первой июньской грозой.

И не Бруклинский пусть рассечёт
Воздух надвое - небо с заливом -
Это Троицкий с медным отливом
По реке бесконечной плывёт.

В "Лягушатнике" толпы и шум,
Пышка сладкая, кофе из чана,
Шу, Буше, чай на гранях стакана,
ДЛТ - это тоже что ЦУМ.

Пусть в аллеях центрального парка,
Белых статуй поднимется строй,
Свою душу для детства открой,
Нет для сердца нежнее подарка.

Мягкость пледа, уютность зимы,
Шелест книги и свет от торшера...
Морок, прошлое, просто химера,
Но из этого сотканы мы.

[Olja]

Саша Черный
Переутомление
(Посвящается исписавшимся «популярностям»)

Я похож на родильницу,
Я готов скрежетать...
Проклинаю чернильницу
И чернильницы мать!

Патлы дыбом взлохмачены,
Отупел, как овца,--
Ах, все рифмы истрачены
До конца, до конца!

Мне, правда, нечего сказать сегодня, как всегда,
Но этим не был я смущен, поверьте, никогда --
Рожал словечки и слова, и рифмы к ним рожал,
И в жизнерадостных стихах, как жеребенок, ржал.

Паралич спинного мозга?
Врешь, не сдамся! Пень -- мигрень,
Бебель -- стебель, мозга -- розга,
Юбка -- губка, тень -- тюлень.

Рифму, рифму! Иссякаю --
К рифме тему сам найду...
Ногти в бешенстве кусаю
И в бессильном трансе жду.

Иссяк. Что будет с моей популярностью?
Иссяк. Что будет с моим кошельком?
Назовет меня Пильский дешевой бездарностью,
А Вакс Калошин -- разбитым горшком...

Нет, не сдамся... Папа -- мама,
Дратва -- жатва, кровь -- любовь,
Драма -- рама -- панорама,
Бровь -- свекровь -- морковь... носки!

1908

Мой роман
Кто любит прачку, кто любит маркизу,
    У каждого свой дурман,--
А я люблю консьержкину Лизу,
    У нас -- осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,--
    Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
    Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
    Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
    И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
    Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
    Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
    Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
    Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
    И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
    И в каждом глазу -- газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
    И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
    Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
    Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
    За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
    Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
    И стул опрокинут в углу.
   
Для ясности, после ее ухода,
    Я все-таки должен сказать,
Что Лизе -- три с половиною года...
    Зачем нам правду скрывать?
   
1927

[180 PROOFIDER]

Рассчитай меня, Миша. Ночь, как чулок с бедра,
Оседает с высоток, чтобы свернуться гущей
В чашке кофе у девушки, раз в три минуты лгущей
Бармену за стойкой, что ей пора,
И, как правило, остающейся до утра.

Её еле хватило на всю чудовищную длину
Этой четверти; жаль, уже не исправить троек.
Каждый день кто-то прилепляет к ее окну
Мир, похожий на старый выцветший полароид
С места взрыва - и тот, кто клялся ей, что прикроет,
Оставляет и оставляет ее одну.

Миша, рассчитай ее. Иногда она столько пьёт,
Что перестает ощущать отчаянье или голод,
Слышит скрежет, с которым ты измельчаешь лёд,
Звук, с которым срывается в небо голубь,
Гул, с которым садится во Внукове самолёт.
Вещи, для которых все еще нет глаголов.

Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.
В моем внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия - путь до него неблизкий,
И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит дух
С яростного русского на английский.

Там, за баром, укрывшись, спрятав в ладони нос,
Мальчик спит, в драных джинсах, худ, как военнопленный.
В этом городе устаешь и от летних гроз, -
Был бы Бог милосерд - заливал бы монтажной пеной.
Рассчитай меня, Миша. Меня и мой постепенный,
Обстоятельный,
предрассветный
хмельной
невроз.

                 Вера Полозкова

[Olja]

Саша Черный

Пошлость
(Пастель)

Лиловый лиф и желтый бант у бюста,
Безглазые глаза -- как два пупка.
Чужие локоны к вискам прилипли густо
И маслянисто свесились бока.

Сто слов, навитых в черепе на ролик,
Замусленную всеми ерунду,--
Она, как четки набожный католик,
Перебирает вечно на ходу.

В ее салонах -- все, толпою смелой,
Содравши шкуру с девственных идей,
Хватают лапами бесчувственное тело
И рьяно ржут, как стадо лошадей.

Там говорят, что вздорожали яйца
И что комета стала над Невой,--
Любуясь, как каминные китайцы
Кивают в такт, под граммофонный вой,

Сама мадам наклонна к идеалам:
Законную двуспальную кровать
Под стеганым атласным одеялом
Она всегда умела охранять.

Но, нос суя любовно и сурово
В случайный хлам бесштемпельных «грехов»,
Она читает вечером Баркова
И с кучером храпит до петухов.

Поет. Рисует акварелью розы.
Следит, дрожа, за модой всех сортов,
Копя остроты, слухи, фразы, позы
И растлевая музу и любовь.

На каждый шаг -- расхожий катехизис,
Прин-ци-пи-аль-но носит бандажи,
Некстати поминает слово «кризис»
И томно тяготеет к глупой лжи.

В тщеславном, нестерпимо остром зуде
Всегда смешна, себе самой в ущерб,
И даже на интимнейшей посуде
Имеет родовой дворянский герб.

Она в родстве и дружбе неизменной
С бездарностью, нахальством, пустяком.
Знакома с лестью, пафосом, изменой
И, кажется, в амурах с дураком...

Ее не знают, к счастью, только... Кто же?
Конечно -- дети, звери и народ.
Одни -- когда со взрослыми не схожи,
А те -- когда подальше от господ.

Портрет готов. Карандаши бросая,
Прошу за грубость мне не делать сцен:
Когда свинью рисуешь у сарая --
На полотне не выйдет belle Helene.

1910

Стилизованный осел
(Ария для безголосых)

Голова моя -- темный фонарь с перебитыми стеклами,
С четырех сторон открытый враждебным ветрам.
По ночам я шатаюсь с распутными пьяными Феклами,
По утрам я хожу к докторам.
Тарарам.

Я волдырь на сиденье прекрасной российской словесности,
Разрази меня гром на четыреста восемь частей!
Оголюсь и добьюсь скандалезно-всемирной известности,
И усядусь, как нищий-слепец, на распутье путей.

Я люблю апельсины и всё, что случайно рифмуется,
У меня темперамент макаки и нервы как сталь.
Пусть любой старомодник из зависти злится и дуется
И вопит: «Не поэзия -- шваль!»

Врешь! Я прыщ на извечном сиденье поэзии,
Глянцевито-багровый, напевно-коралловый прыщ,
Прыщ с головкой белее несказанно-жженной магнезии
И галантно-развязно-манерно-изломанный хлыщ.

Ах, словесные, тонкие-звонкие фокусы-покусы!
Заклюю, забрыкаю, за локоть себя укушу.
Кто не понял -- невежда. К нечистому! Накося выкуси.
Презираю толпу. Попишу? Попишу, попишу...

Попишу животом, и ноздрей, и ногами, и пяткам!
Двухкопеечным мыслям придам сумасшедший размах,|
Зарифмую всё это для стиля яичными смятками
И пойду по панели, пойду на бесстыжих руках...

1909

[Olja]

Филатов Леонид Алексеевич (1946-2003)

Не лети так, жизнь

О, не лети так, жизнь, слегка замедли шаг.
Другие вон живут, неспешны и подробны.
А я живу - мосты, вокзалы, ипподромы.
Промахивая так, что только свист в ушах

О не лети так жизнь, уже мне много лет.
Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой.
Не мне, так хоть ему, бедняге, посочуствуй.
Ведь у него, поди, и курева то нет.

О не лети так жизнь, мне важен и пустяк.
Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу.
И пусть я никогда спектакля не увижу,
Зато я буду знать, что был такой спектакль

О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
Мне нужно этот мир как следует запомнить.
А если повезет, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой.

О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись.
Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай.
Пусть будет все - тюрьма, болезнь, несчастный случай.
Я все перенесу, но не лети так, жизнь.


Пушкин

Тает желтый воск свечи,
Стынет крепкий чай в стакане,
Где-то там, в седой ночи,
Едут пьяные цыгане

Полно, слышишь этот смех
Полно, что ты, в самом деле?
Самый белый в мире снег
Выпал в день твоей дуэли

Знаешь, где-то там вдали,
В светлом серпантинном зале
Молча встала Натали
С удивленными глазами

В этой пляшущей толпе
В центре праздничного зала
Будто свечка по тебе,
Эта женщина стояла

Встала и белым бела
Разом руки уронила
Значит, все-таки, была,
Значит, все-таки, любила!

Друг мой, вот вам старый плед
Друг мой, вот вам чаша с пуншем
Пушкин, Вам за тридцать лет
Вы совсем мальчишка, Пушкин!

Тает желтый воск свечи,
Стынет крепкий чай в стакане,
Где-то там, в седой ночи,
Едут пьяные цыгане

[Marina Okhrimovskaya]

СМЕШНАЯ ДЕВОЧКА

За океан уходит Солнце
И ровно через семь часов
Протянет луч в твое оконце
И улыбнется : будь здоров !

Смешная девочка не плачет,
В ее ладонях - теплый лучик,
Он может принести удачу,
Он самый светлый, самый лучший.

Когда я буду спать ложиться,
Я поцелуй пошлю Луне.
Смешная девочка приснится
И улыбнется мне во сне.

Марина Охримовская

[gaika]

чет как-то Маринины "стихи" не в тему тут

[180 PROOFIDER]

Стихи всегда и всюду в тему.

[Marina Okhrimovskaya]

Спасибо, Бывалый

[gaika]

Я прошу прощения, если обидела Марину ](*,)

[Marina Okhrimovskaya]

Gaika! Все нормально только с вашей подачи и сообразила, что я одна среди памятников   с наступающими

[GoldFish]

Кристина Чии
Мирные граждане в мирной столице

[gsg]

Кристина Чии
Мирные граждане в мирной столице

Анастасия Дмитрук

http://youtu.be/jj1MTTArzPI

[gsg]

"Зачем вы пришли к нам с войной?"
http://youtu.be/4xUaY5lfYc4

[FrosyaLee]

Мы два глубоких старика.
В моей руке -- твоя рука.
Твои глаза в моих глазах,
И так невозмутимо тих,
Так нескончаемо глубок
Безостановочный поток
Той нежности, что больше нас,
Но льется в мир из наших глаз,
Той нежности, что так полна,
Что все пройдет, но не она.

Мой сокровенный, тайный мой,
Какою бездною немой,
Каким безбрежьем тишины
С тобой мы соединены!
Я, в душу погрузясь твою,
До дальних далей достаю.
С минуты первой до сих пор
Из глаз в глаза течет простор.
Весь бесконечный небосвод
Из глаз моих в твои течет,
И нету ничего священней
Легчайшего прикосновенья.
Оно-как тихое моленье
И тайное богослуженье.
Глаза в глаза, ладонь в ладонь
И разгорается огонь,
Который все солнца зажег,
Который высекает Бог...
(Зинаида Миркина)